IMStudio

   Что такое парадокс? Нередко — истина, противоречащая общепринятым взглядам; иногда —часть ее, сторона, оставшаяся незамеченной и в полемическом увлечении принимаемая автором за всю истину. В обоих случаях — камень, брошенный в болото, способствующий преодолению застоя, пробуждению, движению мысли. Пример — «Парадокс об актере» Дидро.
   Принято называть исполнение вторичным творчеством. Но что тогда транскрипция, инсценировка, экранизация, художественный перевод? Тоже вторичное творчество? В таком случае работа режиссера, ставящего такую инсценировку, пианиста или скрипача, исполняющего транскрипцию, окажется уже третичным творчеством? А работа актера, участвующего в подобной инсценировке, или музыканта-исполнителя, играющего под управлением дирижера,— четвертичным?
    С другой стороны, так называемое первичное творчество есть, в сущности, тоже интерпретация действительности, обработка ее данных. Сюжеты, типы, характеры подавляющего большинства романов, пьес, рассказов; лица, пейзажи, изображенные на картинах, заимствованы из жизни; музыка Бетховена и Шуберта, Чайковского и Мусоргского, Брамса и Грига опирается на бытующие интонации. «Человек не может творить, он может лишь перерабатывать то, что уже имеется на земле» (Бузони).
Итак, всякое творчество есть интерпретация и всякая интерпретация, по крайней мере всякая художественная интерпретация, — творчество. При этом принято считать, что исполнительское творчество, исполнительское искусство стоит рангом ниже композиторского. Почему? Потому, говорят, что композитор создает музыку, исполнитель же только повторяет созданное композитором. Как сказать! Композитор перелагает человеческие переживания в звуки, а эти последние — в условные знаки; исполнитель же проделывает обратный путь — преобразуя знаки в звуки, возрождает стоящие за ними переживания. Иначе говоря, исполнительство уже композиторства по исходному материалу, но шире по конечному результату; общественный «продукт» его — живая музыка, живые чувства, в то время как общественный «продукт» композиторства — мертвые значки, так сказать, «труп» или «мумия» музыки и породивших ее чувств. Стало быть, еще вопрос, какое творчество более творчество, больше соответствует этому наименованию: то ли, которое сужает музыкально-эмоциональное содержание композиторского замысла, превращая его в мертвые знаки, или то, которое оживляет эти знаки, расширяет их смысл, воскрешает живую музыку, живые человеческие чувства.
Предыдущие строки приводят нас к вопросу о значении нот. Известно, что исполнители прошлого, в том числе и самые выдающиеся, довольно свободно обращались с авторским текстом — не только словесным (ремарки), но и нотным. В настоящее время принято резко осуждать эту манеру, относя ее за счет недостаточно высокого уровня тогдашней исполнительской и слушательской культуры. Авторский текст возведен ныне в ранг неприкосновенной святыни, абсолютно точное воспроизведение его рассматривается как conditio sine qua nоn всякого художественного исполнения; в соответствии с этим какие бы то ни было исполнительские вольности приравниваются к художественному кощунству, подобному, например, внесению переделок в картину великого мастера. Иной подход исполнителя к этому вопросу клеймится как признак некультурности, плохого вкуса, отступления от реалистических принципов нашего искусства. Лозунг дня; «Произведение должно исполняться без всяких изменений, точно так, как оно написано автором». Во имя этого лозунга изгоняются из репертуара всякие транскрипции — «антихудожественное наследие отжившей моды», усиливается тенденция играть музыкальные произведения — например, клавесинные пьесы — только на тех инструментах, для которых они сочинялись; на одном конкурсе жюри все время следит по нотам, не отступает ли конкурсант от текста, на другом участникам вменяется в обязанность неукоснительно соблюдать даже авторскую аппликатуру и т. д. и т. п.
Справедлива ли эта точка зрения? Правильна ли она теоретически, плодотворна ли практически?